27.12.2009 16:41
Парламентская комиссия изучила вдоль и поперек августовскую катастрофу, вот только ответственность возложила на стрелочников. Депутаты Госдумы утвердили итоговый доклад парламентской комиссии по расследованию обстоятельств чрезвычайной ситуации на Саяно-Шушенской ГЭС. В ходе голосования «за» принятие доклада проголосовали 315 депутатов, «против» — 90, и один воздержался. На что закрыла глаза парламентская комиссия, рассуждает единственный ее член, который не согласился с официальными выводами член Комитета ГД по энергетике Сергий Левченко.
«СП»: — Сергей Георгиевич, какие выводы сделала комиссия?
— В итоговом докладе парламентской комиссии — почему я с ним и не согласился — все очень просто. Там сказано, что промышленность, которая должна производить оборудование для электроэнергетики, развалена, проектные институты развалены, профильные вузы производят меньше специалистов, профтехучилищ больше нет, отраслевая наука, по сути, прекратила существование. А выводы сделаны такие: если нет системы профтехучилищ — надо ее создать, если проектировщиков нет — создать… То есть, налицо формальный подход. Виновными названы 20 человек — все на уровне руководства и технических работников самой СШГЭС. То есть, смелости у комиссии не хватило, чтобы сделать общие выводы о состоянии российской энергетики.
«СП»: — А ваши выводы какие?
— Нужно национализировать энергетику. Потому что без этого она существовать не может. И весь мир идет этим путем. Китай — при помощи государственной программы развития энергетики — строит уже в 30 раз больше электростанций. В США после аварий, которые случились несколько лет назад, начали создавать единый национальный энергетический комплекс. В Европе соединяются энергетические компании, чтобы решать стратегические задачи. А мы энергетику раздробили на сотни маленьких предприятий, неспособных ничего решать.
Потом, мы заигрались с ведомством, с самим Министерством энергетики. Последние 10-15 лет мы его реформировали — то расформировывали полностью, то заново создавали. Соединяли то с Минпромторгом, то реформировали структуру энергетики… Десять лет руководство отрасли лихорадило, и сегодня Министерство энергетики существует в крайне усеченном формате — оно неспособно решать ключевые вопросы энергетики. Для этого у него нет ни прав, ни полномочий, ни контроля. Минэнерго есть, а того, что оно должно делать функционально — нет.
Ну и, наконец, в прошлом году было расформировано РАО ЕЭС России. И еще в прошлом году было понятно, что все эти проблемы обострились, что нужен единый управляющий орган. Что профессиональная подготовка разрушена, что энергетика никому неподконтрольна. Ростехнадзору подконтрольны лифты, несколько насосов и электромоторов, а сама гидроэлектростанция, основные агрегаты и оборудование — неподконтрольны. Сегодня всем очевидно, что нельзя было расформировывать контролирующие органы, объединяющие и управляющие — типа РАО ЕЭС. Тем не менее, РАО ЕЭС разбили на 266 разных маленьких предприятий — и пусть они что хотят, то и делают. Меду тем, понятно, что маленькое коммерческое предприятие настроено на то, чтобы урвать больше прибыли, а не на то, чтобы надежно снабжать потребителей энергией.
«СП»: — Раздробление РАО ЕЭС было политическим шагом?
— Конечно, политическим. Для проведения реформы электроэнергетики, задуманной более 10 лет назад, когда впервые РАО ЕЭС возглавил Анатолий Борисович Чубайс. Было объявлено, что будет постепенная, поэтапная реформа энергетики, с окончанием в виде расформирования РАО «ЕЭС России» на ряд сетевых компаний, генерирующих, территориальных, сбытовых. Это было задумано в конце 1990-х. Но за десять лет, пока РАО ЕЭС руководили Чубайс и иные товарищи, стало понятно, куда идет энергетика. Повышался износ: в 1990-м средний износ оборудования в отрасли был 40%, сегодня — за 70% зашкаливает. Понятно, что повышение износа, отсутствие контроля выносят приговор реформе энергетики. Тем не менее, с упорством, достойным лучшего применения, расформировали даже маленькую координирующую структуру — систему РАО «ЕЭС России», хотя и она не обладала необходимыми полномочиями. Все ее функции свалили на ОГК, ПГК, системного оператора — и здесь теперь вообще концов не найдешь. Системный оператор дает команду: девять агрегатов из десяти на СШГЭС должны работать на полную мощность, но при этом не знает состояния оборудования. До нормативного срока службы гидроагрегатов на СШГЭС оставалось 2-3 месяца — надо же было их обследовать, разобраться, что с ними. А это начинают делать только сейчас, после катастрофы.
«СП»: — Но ведь Чубайс нам объяснял: денег на реформирование нет, а придут частные инвесторы в отрасль — и деньги появятся. Разве нет?
— Опять наврал — они же не пришли! Это общенациональный ответ сегодня: нет денег — и все. Вопрос в том: где они тогда? У кого они зарыты и как их откопать, чтобы у государства надежно работала энергетика, и не гибли люди? Разберитесь, чем они занимаются, эти деньги? Вливаниями в американскую экономику, где мы эти деньги держим?! Эти деньги есть, только Чубайс боится в другие карманы заглядывать. Потом, Чубайс говорил одно, а на самом деле врал. Потому что одновременно, на заседаниях правления РАО ЕЭС он утверждал планы развития российской энергетики, где было написано, что основное развитие энергетика получит уже после того, как расформируют РАО. Скажем, электроэнергетические мощности России нужно увеличить на 20 млн. киловатт. Но из них 15 млн. должны быть введены, когда РАО уже не будет. Чубайс себе такой план составлял: пока я руковожу, план маленький, а когда я брошу руководить, кто-то другой будет вводить эти миллионы киловатт.
«СП»: — Были разные мнения — стоит или нет восстанавливать СШГЭС. Вы, как специалист, что думаете?
— Да конечно, стоит! Эта гидроэлектростанция, созданная 50 лет назад. В конце 1960-х был выбран створ, проведено технико-экономическое обоснование… Она обогнала на полвека мировую энергетику. Она и сегодня является одной из самых передовых — с точки зрения арочной и гравитационной конструкции, тех инженерных решений, которые были заложены в плотину и оборудование. Станция высоконадежная, высокотехнологичная, это вершина инженерной мысли. Нет никаких оснований ее закрывать. Будем восстанавливать, другого варианта нет. Иначе, не сможет «Россия Сибирью прирастать», как предсказывал еще Ломоносов. Не смогут работать предприятия региона по переработке ресурсов, например, алюминиевый завод. Мы собираемся вводить Богучанскую ГЭС — но она тоже не закроет всех потребностей. Сейчас мы нагружаем другие станции. Но износ Братской ГЭС — 50%, Иркутской — 70%. Мы что, хотим там тоже самое устроить?! Поэтому СШГЭС надо обязательно восстанавливать, в любом случае.
«СП»: — В чем итог реальный работы парламентской комиссии?
— Если говорить о положительной части — это огромный фактический материал, который комиссия получила. Она сделала запросы в проектные институты, промышленность, науку, экспертное сообщество. Только приложений к тем материалам, которые мы исследовали — 5 тысяч листов. Хорошо, что эти материалы были собраны воедино, чтобы понять положение дел в энергетике. Но выводы комиссия сделала даже не слабые, а чрезвычайно слабые. Возложить всю ответственность на руководство станции и двух подрядчиков — это категорически неправильно. Это значит найти стрелочника. Из фактического материала следует, что это — системная авария, в ней как в зеркале отразилось состояние энергетики и вообще промышленности.
«Свободная пресса»
Смотрите также по теме:
Год неудач и катастроф: Ключевым словом 2009 года стало слово «кошмар»
Авария на Саяно-Шушенской ГЭС: Коммунисты требуют немедленной национализации энергосистемы
Коммунисты не согласились с выводами комиссии по расследованию аварии на Саяно-Шушенской ГЭС
Названы виновные в катастрофе на Саяно-Шушенской ГЭС
Хакасия: Мертвые заставили вспомнить о живых
Анатолий Локоть о модернизации экономики
Анатолий Локоть на заседании Госдумы призвал национализировать энергетическую систему России
Катастрофа для Сибири: Авария на Саяно-Шушенской ГЭС обернется тяжелыми последствиями
«Вести»-Новосибирск: Самописные лозунги кричали громче любых ораторов
Анатолий Локоть: Возможности помощи федерального центра на следующий год мы использовали максимально
Андрей Полунин, "Свободная пресса"
