05.04.2013 19:47 Сергей Морозов
Скоро уж двести лет исполнится с тех пор, как Павел Иванович Чичиков, бессмертный гоголевский герой, проехался по Руси в поисках мертвых душ, с тех пор, как он нашел их изрядное количество у окрестных помещиков.
Но у Гоголя вся штука была в том, что даже и мертвые были посчитаны и включены в государственное хозяйство, обременяли налогами своего хозяина, благодаря чему Павел Иванович и составил свою авантюру.
Летели годы, и вот — ныне новые времена, при которых все дело обстоит ровно наоборот: если тогдашняя российская имперская машина не отпускала даже мертвых, то нынешняя демократическая не в состоянии счесть живых.
На днях зампредседателя правительства РФ Ольга Голодец внезапно обнаружила 38 миллионов неучтенных человек работоспособного возраста.
Откуда они взялись?
У нас нынче многое оказывается неучтенным, то дети, то спутники. Состояние потери — это уже обычное для нас состояние.
Заявление наделало немало шуму, однако меня ничуть не удивило. Граждан, работающих неизвестно где и неизвестно чем занимающихся, я вижу каждый день, и даже с ними живу. Они — мои соседи. Дом у меня старый, этажность небольшая и все соседи должны бы вроде как быть на виду. Однако место работы их окружено таинственностью и магическим туманом. Живут неплохо, есть машины, а вот где работают — непонятно, деньги берут из воздуха, я так не умею. На весь подъезд доходы прозрачны только у меня, да у пенсионеров, живущих этажом ниже.
Не то было во времена моего детства. Тогда я четко знал, что тетя Лариса со второго этажа работает на заводе, в бухгалтерии. Вместе с ней на том же заводе, но в цеху, трудятся жители квартир с пятого этажа. Дядя Ваня — шофер, Александр Иванович, сосед по площадке — ветеран войны и пенсионер, а под нами квартира инженеров и милиционера.
Теперь же соседи мои, скорее всего, и составляют тот самый 38-миллионный контингент разнообразных «рогов и копыт», неучтенных государством.
Сознавая всю ненормальность такого положения дел, тем не менее, я не могу понять: а что, собственно говоря, госпожу Голодец смущает?
Право на труд, а, следовательно, и обязательность чисто трудового происхождения доходов канула в лету одновременно с советской конституцией и советским государством. Теперь народу конституционно разрешено жить на доходы и нетрудовые, то есть, говоря языком той же Голодец, жить непонятно на что и непонятно чем занимаясь. Ведь это, в сущности, оборотная сторона всего нашего либерального курса последних десятилетий, нашедшего свое выражение в двух простых фундаментальных принципах: «каждый сам за себя» и «прибыль превыше всего».
В соответствии со вторым принципом все эти годы закрывалось и сокращалось все, что можно было только закрыть (заводы, фабрики, НИИ, армейские части и части органов правопорядка, больницы, школы, детские сады), а люди толпами выбрасывались на улицу: «крутитесь, давайте, избавляйтесь от патерналистских настроений!».
Они и избавились, заодно совсем уйдя в тень, решив, что ничем не обязаны и ничего не обязаны государству. Вместе с ними поскакал в тень и бизнес, который все это время тоже учили быть обязанным только самому себе, и который понял, что это можно осуществить, только сопрягая крайний эгоизм с погоней за прибылью любой ценой. В итоге мы получили те самые «рога и копыта» в таком колоссальном по объему исчислении, которое поразило Голодец.
Государство вычеркнуло их из числа нужных и необходимых граждан, оно записало их в балласт, в тот гайдаровский контингент, который должен был стать неизбежной потерей в процессе перехода к цивилизованной рыночной экономики. И вот, выброшенные на улицу, предоставленные себе, они и начали свое автономное существование.
Почему же государство вспомнило о них?
У меня нет никаких иных объяснений кроме тривиального — налогообложения. Власть этот феномен мертвых душ наоборот вновь рассматривает сквозь призму одной точки зрения — бухгалтерской. Мне кажется, что 38 миллионов неучтенных работников — это для них такие нестриженые овцы.
Денег стало не хватать, и теперь государство решило заняться утопающими, которые спасли себя сами, перейдя на не вполне легальный способ трудовой деятельности. Отняв в свое время у них то, что они имели, теперь государство жаждет наложить лапу и на то, чего люди достигли собственными усилиями, разрушить пусть неправильные, но дающие хоть какие-то средства к существованию трудовые отношения, не предлагая ничего взамен.
Даже те обещанные 25 миллионов рабочих мест не покрывают названной Голодец цифры. А ведь нет никаких гарантий, что это обещание создать их в ближайшем времени будет исполнено.
Спору нет, сам факт существования такого рода сферы неучтенных трудовых кадров действительно указывает на громадные социальные проблемы.
Но главная из них состоит в том, что эти люди оказались ненужным балластом, важным государству и сейчас лишь с бухгалтерской точки зрения.
А ведь эти 38 миллионов образовавшихся ненужных в общественно-полезном труде все наш народ.
Кто они?
Да все те же: Степан Пробка — плотник изрядный, Максим Телятников — сапожник, Еремей Сорокоплехин — торговец хоть куда, Милушкин — кирпичник, Михеев — каретник.
Эти люди оказались не нужны стране — вот в чем социальная катастрофа. И она, госпожа Голодец, давно уж наступила.
