Символ чести и правды. Василию Шукшину — 80!

21.01.2009 15:51

Наступающий год объявлен на Алтае Годом Шукшина. Нынешние власти готовятся провести мероприятия, приуроченные к этой дате с «настоящим российским размахом». И проведут — мы в этом и не сомневаемся. А как к этому «размаху» и к этим мероприятиям относимся мы, коммунисты?

Как-то в сутолоке и в визгливой суете и канители рыночных буден, не то забывается, а скорее всего сознательно умалчивается о том, что Шукшин был коммунистом. Хотя он был коммунистом, гордился этим званием, и ничем его не запятнал. Ибо коммунисты и, правда — вещи нерасторжимые. Имею в виду не тех растриг-партбилетчиков и «общечеловеков», не тех кто, менял убеждения и партии, «ложился на рельсы» в буйные годы углублений, а потом партию крыл на всех углах на все корки, за то что навесила награды и медали только на одной лицевой стороне пиджака, а на спину и на задницу навешать не успела, а тех, кого сжигали в паровозных топках, кто закрывал амбразуры грудью, кто в безнадежном сумраке поражений и тоски поднимался на кинжальный огонь свинца и брал в атаках, казалось бы, неприступные высоты и высотки и в муках распятый за веру в святое дело освобождения трудящихся, восходил, как Иисус несломленный на Голгофу. Тех святых и угодников великой идеи социальной справедливости, всеобщего человеческого братства и равенства и всеобщей человеческой любви.



Как-то однажды на привычном и дежурном славословии в его адрес я спросил сидевших рядком в президиуме гостей:



«А с кем бы вы сегодня видели Шукшина? В какой партии?»



Меня подстегивало спросить их об этом еще и то обстоятельство, что наш родственник, бухгалтер Сросткинской МТС давал Шукшину рекомендацию в партию. Чем, признаюсь — горжусь.



Нет, я не столько был наивен, чтобы ожидать от них искреннего, а главное честного ответа. Апломб неописуемой величины был написан на их мученически-творческих и казалось бы, отрешенных от всего земного лицах. Хотя чего бы уж так надувать щеки-то, когда престиж литературной профессии сегодня какой? — да никакой — нулевой.



Сказывают, гостям залетным, что приезжают к нам на праздничные мероприятия посудачить о любви к нему, приплачивают приличные суммы, и одна сведущая краевая газета приводила на этот счет довольно внушительных размеров расценки. Вот вам и вся любовь. Тоже про это помните, когда вы на трибуне будете слушать вновь высокопарные слова очередного вития, распинающегося в неизбывной любви к Шукшину.



И лишь один московский литератор ответил мне. Окольно может быть. Но ответил.



«Он был бы сегодня старым, бедным и никому не нужным писателем. С куцей пенсией, которой едва бы ему хватало на оплату коммунальных услуг. А что до партий, то могу сказать твердо — в „Единой России“ он точно бы не был!» И затем еще раз, твердея лицом, повторил эти свои слова: «Точно бы — не был».



Для нас же, он был, и остается коммунистам, какие бы кренделя не выплясывали вокруг него на помпезных мероприятиях с сытым мурлом вальяжные чиновники и помешанные на ГУЛАГе либеральные инженеры человеческих душ. Он был и происхождением и ухваткой простой русский мужик, а не барин и потомок литовских князей: партбилет прилюдно Шукшин не жег, Ельцину в глаза преданно, как Виктор Петрович Астафьев не заглядывал, советником у «общечеловека» Горбачева не был, не снимал верноподданнические фильмы о котлетках Наины Иосифовны, не был послом при Евросоюзе и НАТО. Он многим кем не был. А вот то, что во ВГИКе он был секретарем факультетской парторганизации — это мы до сих пор хорошо помним. Это был, пожалуй, единственный прозорливый и предельно честный художник, средь разливанного моря-окияна последних в великой-то державе, который предсказал и ужаснулся перестройке и прозорливо предсказал нашествие бесов на нашу страну. И от того и тем жизнь свою укоротил, ибо заглянул, а мужества ему в этом хватило, в преисподнюю, которая нас ждала, в ад, Ибо душой за все болел. Потому как, как говорил Гете, через сердце настоящего художника всегда проходит мировая боль. А он был настоящим художником.



Это был бунтарь. И ухваткой своей. И статью. И поведением. И главный герой его произведений был кто? Правильно — Стенька Разин! И тогдашний литературный ОМОН лихо его дубасил и лупцевал за это дубинками. Да и сегодняшнее время — как вы сами видите, бунтари, и революционеры не в чести. Сегодня в чести менеджеры и дистрибьюторы. Сегодня мастера наживы и трибунные политические выжиги — герои нашего времени. Да бесящиеся с жиру бесы эстрады и голубого экрана. Да со стертыми лицами гроссмейстеры политических комбинаций.



Что до юбилейных мероприятий, то не нужно быть пророком в своем отечестве, чтобы предсказать до дюйма и миллиметра, какое действо в этом году развернется вокруг имени Шукшина. Привычное и полновесное словоизвержение и переплясы. Только с одним занимательным оттенком. На фоне разворачивающегося гибельного глобального кризиса, во время которого миллионы людей будут втоптаны в грязь. Прежде всего, те люди, о которых он писал.



И уже готовят бочки патоки. И тонны дешевого сусального золота и серебра. Лошкари и балалаечники рынка всех сортов готовятся достойно показать свое умение посостязаться на этой ниве. Про нравственность погутарить — записные болтуны. Чтобы в стотысячный раз рассказывать о неизбывной своей любви к нему. Часто его и не читая, и уж тем более — не перечитывая его.



Да и пусть им! Мы-то знаем — не их он. А все, что в них по отношению к нему есть, так это только мода да фальшь.



Ибо мы коммунисты — созидатели. А он тоже им был. И остался в нашей памяти им. В какое бы рядно нынешние деятели его не рядили.



Смотрю в который раз фильм «Они сражались за Родину». Бронебойщик Шушкин в окопе с другом своим фронтовиком, нашим земляком артистом Ваниным.



—Танки на нас сперва будут силу пробовать. — говорит негромким голосом Шукшин своему земляк. — На нас и попрут. Вот. Будем стоять до последнего, Аким.



А Ванин, жадно затягиваясь чинариком и цепко и тревожно вглядываясь в даль, отвечает тому с неторопливою убежденностью, как бы взвешивая каждое свое слово:



— Народ в полку бывалый. Большинство — коммунисты. Мы выстоим.



К сожалению, большинство — не выстояли. И в том — не Шукшина вина. А наша вина. Ибо он ушел из жизни, предупредив нас, раньше, прежде чем на нас пошли те танки. Жила оказалась у нас слабовата. И трусоваты маршалы и командиры.



Нет по большому счету и продолжателей у Шукшина. Кто бы так же, как он харкал кровь, стыдясь лицемерия и фальши сегодняшних дней, кто бы так же, как и он в неизбывном горе и раскаянии, катался по траве возле порушенного материнского дома, вопрошая себя и других: «Да что же мы, твари подколодные, наделали?»



Хотя лауреатов его имени — пруд пруди.



Шукшин сегодня — пряник, лубок. И не его это вина. И это не его трагедия, что мы так прытко суетясь вокруг его имени, живем — увы — нет, не по его нравственным заветам. И не по его правде. Но он еще скажет свое слово. Общество нуждается в нравственном очищении. А значит и в знаковой фигуре.



Вон он, возвышается над людской суетой исполинской суровой тенью. Его имя, дайте срок, будет еще написано первыми буквами на знаменах нашего нравственного очищения. Ибо Шукшину в этом равных — нет. И в этом наше большое человеческое счастье, что он у нас есть. И вера.



Владимир БРОВКИН, главный редактор газеты «Голос труда»





А вот что пишется по поводу предстоящего юбилея писателя в официальном органе краевой администрации газете «Алтайская правда». Мы не будем ни иронизировать по поводу написанного в ней, ни полемизировать. Тут, как говорится — каждому свое. Мы гордимся тем, что имя нашего земляка не забыто среди рыночных тенет и химер. И уже просто это одно — здорово. Просто мы его знаем иным. У нас своя правда и свой взгляд на Шукшина. И взгляд — более и правильный и более верный. Отталкивающийся прежде всего от мужицкой правды, к которой, как там не крути, мы коммунисты, все же ближе. А не «Единая Россия».

Наступающий год объявлен на Алтае Годом Шукшина. Замечательный наш земляк отметил бы в 2009-м свое 80-летие. Пока еще живы некоторые из тех, кто знал Василия Макаровича, они каждый год приезжают на родину пи­сателя, киноактера и режиссера, поднимаются на гору Пикет, откуда до гори­зонта простираются родные русские пейзажи. Здесь в июльский день рожде­ния самородка из алтайской глубинки собираются тысячи людей. Год от года их не становится меньше, и даже официальная попытка установить празд­нование дня рождения Василия Шукшина раз в два года провалилась. Народ установил свои правила.



Время унесет последних друзей и близких Василия Макаровича, но память о нем, о его неповторимом таланте переживет века и поколения. А мы, нынешние, готовимся отметить год 80-летия Василия Шукшина с на­стоящим российским размахом. Торжественное открытие Года Шукшина со­стоится в краевом театре драмы, носящем его имя, 23 января. На следующий день празднества пройдут в Бийске и Сростках. А дальше… Смотрим на ка­лендарь — нет там ни одной недели, чтобы не проходили концерты, конкурсы, выступления, творческие встречи с участием всех профессиональных коллек­тивов края — музыкантов, театров, оркестров, танцоров, чтецов, вокалистов, а также самодеятельных артистов. Музеи, библиотеки, концертные залы, те­атры, дворцы культуры, дома творчества участвуют в обширной программе Года Шукшина. В Барнауле, Бийске и Сростках пройдет международная кон­ференция, посвященная жизни и творчеству Василия Макаровича. В Сростках уже давно готовятся к проведению традиционных шукшин­ских праздников в июле. Музей получит дополнительное здание с фондохра­нилищем и залом для творческих встреч. Кстати, в Сростках помнят, что на­ступающий 2009-й — год столетия матери Шукшина Марии Сергеевны, гото­вится специальная программа, посвященная этой дате. Еще несколько новостей из Сросток. В новом здешнем храме, одном из красивейших на Алтае, первая служба должна состояться на Рождество. В ско­ром времени сюда будут доставлены семь колоколов. После ремонта откры­лась модельная библиотека, которая теперь будет иметь статус мемориаль­ной библиотеки Василия Шукшина. Полным ходом вдет ремонт Сростинскои средней школы его имени.



В музейном ученическом классе постоянно проходит «Урок в старой шко­ле». Здесь ребята листают учебники, по которым, возможно, учился Василий Макарович, и даже пишут настоящей перьевой ручкой!