19.02.2008 15:01
Накануне 15-летия КПРФ первый зампред ЦК партии Иван Мельников объяснил корреспонденту «Коммерсанта» Виктору Хамраеву, чем нынешняя компартия отличается от КПСС.
- Почему ваша партия не бойкотирует президентские выборы? Вы же считаете нынешнюю кампанию абсурдной.
— Раз уж пошли на выборы, уклоняться от борьбы нехорошо.
- Ну, хоть от дебатов отказались бы. Может, абсурд тогда стал бы очевидным не только членам КПРФ?
— Верный аргумент. Но есть и другой. Возможность, которую теледебаты предоставляют для прямого общения с населением, уникальна. Для нас она открывается полтора раза в четыре года. И отказываться от такого шанса — расточительство.
- Взвешенные решения вашей партии всегда мягкие. Вспомните кампанию по импичменту Борису Ельцину 19981999 годов. Вы тогда почти достигли цели: по обвинению в развязывании чеченской войны вашу фракцию готовы были поддержать и другие депутаты Думы. Но импичмент не состоялся.
— Кроме Чечни, мы предъявляли обвинения в развале СССР, а также еще по трем пунктам. Для нас принципиальными были все вопросы. Видимо, наш максимализм не позволил добиться глобального успеха, хотя локальный был возможен.
- Подобные проявления максимализма наводят на мысль, что КПРФ «договаривается с Кремлем» и потому в последний момент отказывается наносить удар по власти.
— Эта мысль в общественное сознание внедряется официальной пропагандой уже давно. Перед недавними думскими выборами тоже запускалась информация, что «коммунисты договорились с Кремлем». О чем? О тех 12%, которые нам написали? Если уж договариваться, то минимум о 20%. Вся наша политическая борьба за 15 лет опровергает эту точку зрения.
- Вы не признали итогов думских выборов, но не предприняли никаких решительных протестных шагов.
— Как не предприняли? Мы провели всероссийскую акцию протеста. Но вышли только наши активисты. А люди на улицу не пошли. Значит, сейчас нужна работа другого рода. Людей, как я могу судить по встречам с избирателями, не устраивает очень многое, но массового недовольства нет. В такой ситуации любой радикальный шаг может превратиться просто в пшик.
- Вам не кажется, что работа «другого рода» не поможет, а свой звездный час партия пережила в середине 1990-х?
— Не кажется. Да, в середине 1990-х мы имели свою крупную фракцию в Думе, своих губернаторов и «красный пояс» регионов. Это все были формальные атрибуты успеха.
- Но успех-то был.
— Был. Потому что свежа была память о советских временах. А новая власть, как и любая новая, была еще слаба. Ту власть не сравнишь с нынешней, с ее «вертикалью» и особенно с ее методами работы. Но если отбросить формальную сторону успеха, то могу сказать, что сейчас общество все больший интерес проявляет к нашим идеям.
- К идеям, но не к партии. Может, вам сменить название, чтоб в нем не было слова «коммунистическая»?
— Это обсуждалось в партии в тех же 1990-х годах. Однако решили не трогать названия, и, как теперь стало очевидно, это было правильно. Развал Советского Союза в 1991 году, конечно, сказался на коммунистическом движении во всем мире. Но теперь начинается ренессанс. Если для кого-то не показательны Китай и Вьетнам, то могу привести в пример Латинскую Америку, которая вся полевела под боком у США. На Кипре компартия выиграла недавно парламентские выборы, а вчера ее лидер Димитрис Христофиас вышел во второй тур президентских выборов с самым высоким результатом.
- Наверное, зарубежные коммунисты пробиваются к власти, потому что у них нет груза, который называется КПСС?
— Базовые принципы у всех компартий одинаковы: народовластие, справедливость, равенство, патриотизм, ответственность гражданина перед обществом, социализм, коммунизм как историческое будущее человечества.
- А разве не эти «базовые принципы» привели КПСС к краху?
— Нет, разумеется. Большинством из того, что было сделано в советские времена, можно гордиться. Но были и ошибки. Может быть, главный недостаток советской модели — это монополизм. В политике, экономике, идеологии, СМИ. А отсутствие конкуренции всегда приводит к загниванию. Поэтому КПРФ выступает за реальную многопартийность, за разнообразие форм собственности, за то, чтобы в СМИ выступали представители разных политических сил.
- Выходит, вы демократы?
— Выходит, если не забывать, что демократия — это народовластие.
- В КПРФ все так думают?
— Партия остается живой, пока в ней есть люди с разными взглядами. В КПРФ я бы выделил две группы. Есть люди (как правило, старшего возраста), которые придерживаются традиционного взгляда на свою историю. Они понимают, что вернуться в советские времена нельзя, но если бы такая возможность возникла, они вернулись бы. Другая группа критически оценивает советский опыт. Это большой слой людей в основном в руководящем звене — на уровне ЦК, секретарей областных и республиканских организаций. Эти люди понимают, что надо двигаться вперед — и не с абстрактной точки, а с той, в которой находится страна сейчас. Поэтому напрасно пропаганда запугивает граждан тем, что приход КПРФ к власти означает потрясения, ломки, катаклизмы. Возьмите предвыборные программы Медведева, Жириновского или «Единой России» — и вы легко обнаружите, что в своей социальной части они фактически списаны с программы КПРФ.
- Почему же тогда на выборах побеждает не КПРФ?
-У нас в стране эта задача тяжелая. И решается она намного сложнее, чем на Западе. Жизнью и властью недовольны многие, а президентом довольны. При этом знаю точно, что за КПРФ сейчас все больше голосует наиболее работоспособная, наиболее образованная и информированная часть населения. Именно этот слой формирует общественное мнение, определяет общественные запросы.
