14.02.2008 16:33
Совсем недавно закончилось открытое противостояние профсоюза работников завода «Форд-Всеволожск» с администрацией предприятия — со всеми забастовками, митингами и пикетами, блокированием входа, чтобы не пропустить штрейкбрехеров, прокурорскими угрозами и т. д. Какие дальнейшие планы у объединения рабочих «Форда» и какую роль должны играть боевые профсоюзы в обществе? Об этом лидер профсоюза работников «Форд-Всеволожск» Алексей Этманов рассказал корреспонденту ЗАКС.Ру.
Корр.: Администрация завода «Форд-Всеволожск» лишь частично выполнила требования профсоюза. Почему же прекратилась забастовка?
А. Э.: Да, мы требовали повышения заработной платы на 30 процентов. Но мы изначально завысили свои требования. Поэтому повышение на 16-21% (в зависимости от разряда работника), которого удалось добиться благодаря забастовке, как раз то, чего мы на данный момент и хотели. Естественно, если бы мы изначально требовали именно такого повышения зарплаты, то получили бы меньше.
Хотя все, особенно начальники, смотрят больше на проценты, но в абсолютных величинах повышение заработной платы выглядит следующим образом: если раньше люди получали от 15 до 26 тысяч рублей максимум, то теперь у нас минимальная зарплата равняется 19 тысячам, а 26 тысяч — это теперь не максимальная, а средняя зарплата. То есть работник в среднем получает 24—25 тысяч рублей на руки.
Кстати, теперь на «Форде» во Всеволожске самая большая зарплата в России по отрасли. Если бы не наши забастовки, то этого бы не было.
Корр.: А были ли со стороны администрации завода какие-нибудь репрессии в отношении активистов профсоюза?
А. Э.: Были. Двадцать человек получили выговоры за то, что голосовали за проведение забастовки. Но все эти выговоры мы будем опротестовывать. Если надо, то и через суд.
Корр.: Администрация «Форда» в свое время пыталась создать на предприятии свой «карманный» профсоюз — Совет трудового коллектива. Какова его судьба, и нет ли новых попыток у работодателя создать профсоюз «сверху»?
А. Э.: Совет трудового коллектива был распущен самим же трудовым коллективом на первом же собрании. А насчет попыток создать новый «карманный» профсоюз — пусть создают. Ну запишется в него вся администрация завода. Ну и что…
Корр.: С чем еще будете бороться в ближайшее время?
А. Э.: Сейчас собираемся работать по механизму повышения зарплаты и включению его в коллективный договор. Чтобы каждое очередное повышение не приходилось выбивать из администрации каленым железом.
Корр.: Многие ваши недоброжелатели часто говорят, что забастовки, требования повысить зарплату приведут лишь к тому, что западные инвесторы просто прекратят строить заводы в России, а вы все станете опять безработными…
А. Э.: Все это ерунда. Наш завод уже закрывали раза четыре. Но, как видите, все работает, и наши требования все-таки выполняются… Никуда они — эти западные компании — не уйдут из России. Рынок автомобилей у нас вырастает в два раза за год. Конечно, стоимость рабочей силы — довольно существенный фактор при инвестировании, но не всегда определяющий. Не менее важны еще факторы рынка сбыта и цены на энергоносители. Так что никуда они не денутся. Даже еще больше построят…
Корр.: Как вы относитесь к «официальным» профсоюзам: к Федерации независимых профсоюзов и, в частности, к Федерации профсоюзов Санкт-Петербурга и Ленинградской области? По-вашему, они могут что-нибудь сделать для рабочих?
А. Э.: Изначально профсоюз работников завода «Форд-Всеволожск» являлся членской организацией регионального профсоюза машиностроителей, входящего в Федерацию профсоюзов города и области. Но потом наши пути разошлись, потому что профсоюз машиностроителей плохо работает, мало делает для защиты своих членов.
Нам не нравится также то, что по нормам ФНПР в профсоюз может вступить в том числе и генеральный директор предприятия. Но нам не нужны членские взносы генерального директора. Нам нужен нормальный активный профсоюз рабочих, а не работодателей.
Но я хочу сказать, что и в ФНПР есть боевые профсоюзы, достигшие реальных результатов. Если всю эту огромную машину заставить работать, то можно многого добиться.
Одно время мы сотрудничали и с «Соцпрофом» Храмова. В СМИ даже появлялась информация, что Храмов имеет к забастовке на «Форде» чуть ли не прямое отношение. Так вот — Храмов никогда не имел и не будет иметь никакого отношения ни к каким забастовкам.
Корр.: Какие перспективы, на ваш взгляд, у сегодняшнего отечественного профсоюзного движения?
А. Э.: Создание профсоюзов будет нарастать. Уже сейчас идет просто волна появления новых профсоюзов. Сегодня в нашем профсоюзе около 1000 человек — это половина работников завода. В Таганроге директор завода прячется, чтобы не получать уведомления о создании профсоюза. Конечно, везде идет давление, со стороны работодателя применяются репрессии, активистов увольняют. Работодатель нигде не хочет жить по законам (в том числе российским) — но мы боремся.
На «Тойоте» под Питером менеджер, ушедший, кстати, туда с «Форда», сам ставит рабочих в такие условия, что, уверен, очень скоро и там появится профсоюз.
Сейчас мы активно способствуем появлению новых профсоюзов на других предприятиях нашей отрасли, развиваем Межрегиональный профсоюз работников машиностроения России, который, по нашим планам, будет объединять членские организации всех автомобилестроительных предприятий в стране. Мы рассчитываем, что к середине следующего года мы этого добьемся… Фордовский профсоюз в этом объединении наиболее опытный, без нас, наверное, объединение бы и не появилось. Но во всем мире автомобилестроительные профсоюзы — самые сильные. Конвейер сближает…
Уверен, что сила профсоюза не только в том, что у него есть на отдельном предприятии, но и в том, что у него есть вокруг. Поэтому мы и хотим объединиться с другими профсоюзами — как с российскими, так и с заграничными. В частности, мы тесно сотрудничаем с Международной ассоциацией металлистов. Теперь наши интересы могут быть представлены и за рубежом. Например, когда мы бастовали, наши американские друзья приходили разбираться в штаб-квартиру компании «Форд» в Детройте…
Корр.: Кстати, раз уж мы заговорили про Америку. В начале ХХ века там был создан профсоюз «Индустриальные рабочие мира». В итоге эта организация попала в учебники по истории. Но не только благодаря активной защите прав рабочих, но и благодаря своей политизированности: симпатиям к анархистам и большевикам одновременно, поддержке Октябрьской революции. Как по-вашему, у нас в России в ближайшем будущем профсоюзы будут представлять какую-либо активную политическую силу и какого она будет цвета?
А. Э.: Уверен, что к политике мы, профсоюзы, придем. Рано или поздно, но сама логика жизни заставит это сделать. Во всем мире профсоюзы так или иначе связаны с политическими партиями, где-то больше, где-то меньше, это естественно… Да мы и сейчас не изолированы от политики. Нам помогали КПРФ и лично Геннадий Зюганов. Они писали протесты против репрессий в отношении наших активистов, направляли депутатские запросы в прокуратуру. Я сам лично беспартийный, но на предстоящих президентских выборах буду голосовать за Геннадия Андреевича Зюганова, и этого не скрываю.
РКРП также оказала помощь. Причем не спрашивая ничего взамен. Мы входим в Комитет солидарных действий, куда входят многие левые организации.
Корр.: А как тогда можно прокомментировать негативные высказывания лидера питерского горкома КПРФ, депутата Законодательного собрания Санкт-Петербурга Владимира Федорова по поводу последней забастовки на «Форде»?
А. Э.: Владимиру Федорову, на мой взгляд, нужно внимательнее прислушиваться к программным заявлениям КПРФ и к центральному руководству партии, лично к Зюганову.
Кстати, что касается политики, то были и со стороны «Единой России» попытки посотрудничать с нами. Понятно, что ничего хорошего из этого не вышло. Депутат Госдумы от «ЕдРа» Иванова специально приезжала к нам, когда мы бастовали. «Посветила» своими депутатскими и партийными корочками, сказала, что сейчас все уладит, заглянула в администрацию — ну, там ее и послали куда подальше… Видимо, таким образом партия власти пыталась урегулировать конфликт без излишней шумихи, чтобы оставить наш профсоюз на уровне одного предприятия. Но это у них не получилось не только потому, что администрация завода заботится о своих интересах, а не об интересах «Единой России», но и потому, что мы изначально планировали выходить на масштабный межрегиональный уровень.
Корр.: А что вы как представитель рабочих думаете по поводу проблемы нелегальной миграции, гастарбайтеров? Ведь многие сейчас говорят, что приезжие из стран ближнего зарубежья в первую очередь ударяют по карману местных рабочих, сбивают цену рабочей силы, увеличивая ее конкуренцию. А если их выселить обратно на родину, то заработные платы станут намного выше.
А. Э.: Работорговля, гастарбайтероторговля — все это выгодно только работодателю. И здесь нам придется организовывать рабочих-мигрантов, так как, проломив голову гастарбайтеру, проблему не решишь. Надо их организовывать, чтобы они добивались получения нормальной заработной платы. Тогда вся заинтересованность в их массовом ввозе сразу же отпадет, и никто ни у кого не будет сбивать зарплату. А в такой ситуации, которая сложилась сейчас в стране, конечно, предпринимателю выгоднее нанять таджика, готового работать за 200 долларов, потому что у него на родине предлагают не более 100. (Поэтому и трудятся на наших стройках университетские профессора из стран ближнего зарубежья.)
При этом работодатель заинтересован в том, чтобы поссорить всех работников, поделить их на таджиков, русских и украинцев, не дать организоваться, чтобы они боролись друг с другом, а не с ним.
В этом вопросе мы не националисты, мы за организацию рабочих.
Корр.: В марксистской доктрине рабочему классу отводится главная роль в переустройстве современного общества. А нынешний российский рабочий класс готов выступить в этой роли — могильщика капитала? И должно ли быть причастно к такой идее профсоюзное движение?
А. Э.: Закономерности взаимоотношений между рабочим и работодателем при капитализме раскрыты именно Марксом. Да, это марксизм, и ничего плохого в этом я не вижу… И вполне естественно, что ближайшими союзниками из числа политических организаций для нас являются левые, коммунистические партии. А что касается революционности, большевизма нынешних российских рабочих, то здесь я могу привести в пример нашу профсоюзную организацию: у нас есть и те, кто голосовал за «Единую Россию», и сторонники КПРФ. Есть и те, кто настроен более радикально, так сказать, большевики. Сейчас расслоение в обществе слишком велико, и те структуры, которые стоят наверху, всех нас плющат, пытаются раздавить. Поэтому сегодня для нас главное быть вместе.
Корр.: А как вы относитесь к политике закручивания гаек, ограничения политических свобод, проводимой Кремлем? Должны ли профсоюзы как-то участвовать в противостоянии этому? Например, поддерживать «Марши несогласных»?
А. Э.: Профсоюз «Форда» часто принимает участие в различных политических акциях, митингах. В том числе и по поводу политических свобод. Но в «Маршах несогласных» я принимал участие лично сам как частное лицо — еще в первых «Маршах», самых интересных, веселых, драйвовых. В этом движении есть кое-какие вещи, которые нам не импонируют… Как и в «Русских маршах», нам многое не близко — еще раз повторю, мы не националисты.
Но возможно, что в следующем «Марше несогласных» мы примем участие, пойдем отдельной колонной со своими лозунгами и требованиями.
Корр.: Еще какие-нибудь акции планируете в ближайшее время?
А. Э.: Да, планируем — профсоюзный корпоратив, посвященный успешному окончанию забастовки.
Корр.: Будут только те, кто бастовал?
А. Э.: Нет, не только те, кто бастовал. Будем приглашать всех членов профсоюза — надо же организовывать, сплачивать коллектив.
Корр.: А почему именно 1 марта? Какая-то годовщина?
А. Э.: Просто потому, что суббота…
Беседовал Евгений Уткин
