10.10.2017 16:14 Иван Стагис
Заместитель председателя Законодательного собрания, лидер фракции в областном парламенте, в 1993-м году был депутатом Новосибирского областного совета депутатов, участником Всесибирского чрезвычайного совещания. Он считает, что этот период истории нельзя забывать.
— Владимир Яковлевич, перенесемся в прошлое, на 24 года назад. Скажите, как жил Новосибирск в 1993-м году?
— Жили трудно — практически также, как и по всей России. Другое дело, что сибиряки проявили смекалку — ассоциация «Сибирское соглашение» создавалась для того, чтобы объединять возможности сибирских регионов, чтобы не выживать в одиночку, а для того, чтобы обеспечить обмен продукцией, товарами, какие-то проекты. В этих сложных условиях в Новосибирской области удавалось задействовать многие резервы для того, чтобы не допустить самого тяжелого, сохранить социальную инфраструктуру. Хотя были, конечно, проекты «бешеных» лже-демократов: «План — долой» (это им удалось порушить), «Никакой социальной службы — сами зарабатывайте, рынок обеспечит». Но мы в Новосибирской области отстояли органы соцобеспчения, которые в те тяжелые годы помогали тем, кто действительно попадал в трудную жизненную ситуацию. Целый ряд принятых мер позволял избежать крайней напряженности — Транссиб не перекрывали, хотя предложения были.
При этом ответственная позиция, открытое неприятие того, что сделал Ельцин, губернатором Виталием Мухой, председателем Областного совета народных депутатов Анатолием Сычевым, резко подняла уровень доверия людей к областной власти, хотя где-то он падал, как говорится, до плинтуса. А это, в свою очередь, обеспечило очень многое в жизни региона. Если бы власти не доверяли, то были бы куда тяжелее последствия. А так, в Новосибирске благодаря такой позиции сохранялась советская демократия. Ведь наш совет после 1991-го года хотели распускать, даже какие-то предписания были. Либеральная часть начала кричать: «Самороспуск! Совет не выражает позиции современного момента, его надо распустить, чтобы избрать демократов, «рыночников».
В этих условиях 29 сентября в Новосибирске собирается Всесибирское чрезвычайное совещание, собравшее представителей от Тюмени до Амурской области. Собрались представители региональных парламентов, некоторые руководители исполнительных органов власти. Была принята резолюция, поддержанная многочисленным митингом жителей Новосибирска и области. Суть ее заключалась в том, чтобы собрать экстренный съезд в Москве, и на этом съезде в отставку отправляется и президент, и депутатский корпус, назначаются выборы и народ сам решает, кому доверять — так называемый «нулевой вариант».
Есть аналогия с Великой Отечественной войной. Тогда сибирские полки, по большому счету, отстояли Москву. Тогда было четкое ощущение, что здесь, в Новосибирске, предлагается решение, которое спасает страну от кровопролития. Мы кожей чувствовали, что если не успеем, то произойдет самое страшное. И действительно, до 3-го числа оставалось только 4 дня…
— Вы в тот момент принимали участие в этом совещании?
— Да, я был депутатом Облсовета от Бердска.
— По вашему мнению, как удалось представителям разных регионов, политических сил объединиться и выступить против Ельцина?
— Во многих регионах высшее партийное руководство фактически предало дело, которому служили. А наши руководители — нет: ни Александр Филатов, ни Владимир Боков не изменили своим взглядам. Такие символические поступки высших руководителей влияют на ход событий — на них смотрят руководители предприятий, директора школ, представители только появившегося бизнеса. Настроенность на то, чтобы не изменять тем принципам, которым служили всю жизнь — это признак высокой нравственности. Ведь никто не знал, какие последуют санкции за это. И то, что так твердо повели себя областные руководители — это настраивало, независимо от партийности, к тому, чтобы работать в интересах области. В Новосибирске группа сверхдемократов к 1993-м году была локализована, у них не хватало голосов, чтобы принимать решения в Совете.
— Скажите, какое у вас было чувство от того, что после множества митингов «демократов» на площади Ленина собрался многотысячный митинг защитников Советской власти?
— Тогда было ощущение восторга, гордости своим народом — такие случаи бывают нечасто, к большому сожалению. И в этом огромная заслуга руководителей области в тот период. На мой взгляд, от поведения руководителей всегда зависит, какую сторону выберут люди — честных или циников и предателей. Меня никто в этом не переубедит. Сейчас надо помнить те события, напоминать о них, потому что даже у нас про них стали забывать — причем те люди, кто участвовал в митинге. А я помню, как нас послали к огромной колонне людей, которая пришла к нам от площади Ленина, запомнил их лица, а их потом встречаешь — они спрашивают: «А что там было?» А было Всесибирское чрезвычайное совещание, которое ставило своей целью защитить конституционный строй, чтобы властвовал закон, а не право сильного.
Наши сибирские и дальневосточные регионы тогда уберегли страну от того, чтобы она пошла по еще более антикоммунистическому варианту. Такой вариант планировался.
— Как в Чили?
— Совершенно верно, не случайно кумиром либералов является Пиночет. В то время он вообще был героем, и этот миф до сих пор бытует в общественном сознании.
— В 1993-м году только вставала на ноги КПРФ, в которой состояли и вы. Скажите, как проявили себя в те непростые времена новосибирские коммунисты?
— Партия попала в очень тяжелую ситуацию. Наши противники пытаются нас обвинить в трусости, но те события показали — никакой трусости не было. После любых антиконституционных, антикоммунистических, антисоветских мер, которые принимала верховная власть, мы немедленно собирались у Виктора Егоровича Кузнецова, обсуждали, каким образом действовать. Мы тоже не знали, чем это может обернуться. Те, кто обвиняют партию в том, что она не призвала людей на улицы, на баррикады, просто никогда в этой ситуации не были. Я еще до 1993 года от бюро бердского горкома партии ходил на «демократические» митинги, выступал там. Отсутствие понимания — полное. После такого митинга идешь, разговариваешь, тебе: «Мы тебя знаем, тебя уважаем». Стоит сказать, что ты коммунист — и все: «Да они виноваты в том, другом, третьем». И трагедия партии была в том, что тогда мы могли вывести только небольшое количество коммунистов. Как раз противоположная сторона подталкивала к «улице».
Годы обвинений — ГУЛАГ, репрессии, кровавый режим — тогда делали свое дело. Невозможно было попасть в коллективы — производственные, трудовые, лечебные — без ненависти к коммунистам. Практически все 90-е годы — зоологический, безрассудный антикоммунизм. Слева нападали за то, что не защитили Советский Союз, справа — что защищали его.
— И вот — горящий Белый дом, депутатов выводят из здания Верховного совета. Что делать дальше?
— Я и мои товарищи находились просто в состоянии шока — шока от того, что творится со страной. Стало понятно, что страна погружается в полный беспредел, никакого закона в стране нет, никакой нормальной власти нет — властвует сильный, властвует бандит, властвует циник. Помогли простые истины: принять то, что олицетворяется режимом Ельцина, я не могу, жить по их принципам я не могу, ничего не остается — только бороться. Коммунисты, пережив трагедию крушения государственности, понимали, что не могут жить в новом обществе, надо бороться — в рамках организации. А когда погружаешься в работу, в борьбу — все негативные эмоции уходят на второй план.
Но я всегда верил, что жизнь в конечном счете докажет: кто есть кто, кто прав, кто виноват. Подлецы себя проявят, и люди их будут оценивать как подлецов. Но на это надо время — время все расставит по местам.
